Лекция: Тема 1. Религиоведение: понятие, история, предмет, методы. 4 страница

В XII — XIII вв. среди еврейских религиозных мыслителей преобладающим мировоззрением становится система философских взглядов Каббалы, она быстро распространилась в странах Европы, особенно в Испании, а также среди евреев Палестины. Священная книга каббалистов — «Зохар» («Сияние»). Каббалисты исходили из того, что в Торе в завуалированной форме скрыты ответы на философские вопросы о сотворении мироздания и человека; на протяжении столетий они занимались постижением взаимосвязи и взаимоотношения Бога и человека, вели умозрительные поиски форм эманации божественного в материальном мире. Наряду с Каббалой, основанной на принципах философской логики, возникает Каббала практическая. Ее сторонники уходили от реальностей жизни и в уединении предавались мистическому созерцанию. Каббалисты этого направления после интенсивных, специально разработанных тренировок могли вводить себя в состояние экстатического транса, которое в их представлении символизировало приобщение человека к божественному откровению.

Каббала оказала влияние на возрождение хасидизма в XVIII XIX вв., который в это время становится доминирующим течением • еврейской общественной мысли, особенно в Восточной Европе. Согласно хасидскому учению, каждый, кто соблюдает мицвот (заповеди Торы), при жизни способен стать цадиком — хранителем божественных тайн.

С середины XIX в. среди евреев Западной Европы и США на фоне социально-политических и духовных перемен, связанных с эмансипацией и усилением ассимиляционных тенденций, зарождается движение за упрощение или отмену наиболее архаичных предписаний иудаизма. Разнообразные философские и религиозно-политические ответвления этого движения получили собирательное название реформизм. Возникает также и консервативный иудаизм, представляющий собой промежуточное звено между ортодоксальным и реформистским направлениями в иудаизме. С конца прошлого — начала нынешнего столетия приобретает влияние сионизм — явление еврейской общественной мысли, представляющей собой политизацию иудаизма. В основе сионизма лежит идея еврейского государства.

Иудаисты не имеют единого координационного центра, однако с образованием Израиля (1949г.) это государство становится центром притяжения для верующих-иудаистов всех направлений и течений. Хотя иудаизм так и не получил в Израиле законодательно оформленного статуса государственной религии, его институты финансируются из государственного бюджета. Верховный раввинат не только контролирует религиозные учреждения, но и активно вторгается в светские области.

Литература основная:

Васильев Л. С. История религий Востока. М.,1988.

Гараджа В.И. Религиоведение. Учеб. пособие. – 2-е изд. – М., 1995.

Кислюк К.В., Кучер О.Н. Религиоведение. Учебное пособие. Ростов н/Д Феникс. 2003

Религиоведение: Учебное пособие / Под ред. М.М. Шахнович – СПб.: Питер, 2006.

Литература дополнительная:

Авеста в русских переводах (1861-1996) / Сост., общ. ред., примеч., справочный раздел И.В. Рака. Изд. 2-е, испр. СПб., 1998.

Барац А. Лики Торы. М., 1995.

Беленький М. С. Иудаизм. — 2-е изд. — М., 1974.

Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. / пер. с англ. и прим. И.М. Стеблин-Каминского. 4-е изд., испр. И доп. СПб., 2003.

ПилкингтонС. М. Иудаизм / Пер. с англ. — М., 2000.

Лайтман М. Каббала. Тайное еврейское учение. Новосибирск, 1993.

Мифы древнего и раннесредневекового Ирана. — СП6., 1998.

Тантлевский И. Р. Введение в Пятикнижие — М., 2000.

Сират К. История средневековой еврейской философии. М., 2003.

Шифман И. Ш Пятикнижие Моисеево. — М., 1993.

Шифман И. Ш. Ветхий Завет и его мир. — М., 1987.

Тема 10. Этнические и региональные религии: конфуцианство, даосизм.

Конфуцианство — это этико-философское учение, разработанное основателем Конфуцием (Кун-цзы 551-479 до н. э.), развитое его последователями и вошедшее в религиозный комплекс Китая, Кореи, Японии и некоторых других стран.

Конфуций родился и жил в эпоху больших социальных и политических потрясений, когда чжоуский Китай находился в состоянии тяжелого внутреннего кризиса. Власть чжоуского правителя-вана давно ослабла, хотя номинально он продолжал считаться сыном Неба и сохранял свои функции первосвященника. Разрушались патриархально-родовые нормы, в жестоких междоусобицах гибла родовая аристократия, на смену ей приходила централизованная власть правителей отдельных царств, опиравшихся на складывавшийся вокруг них административно-бюрократический аппарат из незнатных служащих чиновников. Как явствует из древнекитайской хроники, по традиции приписываемой самому Конфуцию и охватывающей события VIII-V вв. до н. э., правители и их родственники, аристократы и сановники в безудержной борьбе за власть, влияние и богатство не останавливались ни перед чем, вплоть до безжалостного уничтожения родных и близких. Крушение древних устоев семейно-кланового быта, междоусобные распри, продажность и алчность чиновников, бедствия и страдания простого народа – все это вызывало резкую критику ревнителей старины. Объективная обстановка побуждала их выступать с новыми идеями, которые можно было бы противопоставить царившему хаосу. Однако для того, чтобы это отрицание современности имело моральное право на существование и приобрело необходимую социальную силу, оно должно было опираться на признанный авторитет. Конфуций нашел такой авторитет в полулегендарных образцах глубокой древности.

Стремление опираться на древние традиции и тем самым воздействовать на современников в желаемом направлении знакомо истории всех обществ, это своего рода общесоциологическая закономерность. Однако особенностью конфуцианства было то, что в его рамках это естественное стремление было гипертрофировано и со временем превратилось чуть ли не в самоцель. Пиетет перед идеализированной древностью, когда правители отличались мудростью и умением, чиновники были бескорыстны и преданны, а народ благоденствовал, через несколько веков после смерти философа стал основным и постоянно действовавшим импульсом общественной жизни Китая.

Выступив с критикой своего века и высоко ставя века минувшие, Конфуций на основе этого противопоставления создал свой идеал совершенного человека или «благородного мужа» (цзюнь-цзы).

Высокоморальный цзюнь-цзы, сконструированный философом в качестве модели, эталона для подражания, должен был обладать двумя важнейшими в его представлении достоинствами: гуманностью и чувством долга. Понятие гуманность (жэнь) трактовалось Конфуцием необычайно широко и включало в себя множество качеств: скромность, справедливость, сдержанность, достоинство, бескорыстие, любовь к людям и т. п… Жэнь – это высокий почти недосягаемый идеал, совокупность совершенств, которыми обладали лишь древние; из современников Конфуции, включая и себя, считал гуманным лишь своего рано умершего любимого ученика Янь Хуэя.

Однако для настоящего цзюнь-цзы одной гуманности было недостаточно. Он должен был обладать еще одним важным качеством – чувством долга (и), продиктованным внутренней убежденностью в том, что следует поступать именно так, а не иначе. Долг – это моральное обязательство, которое гуманный человек в силу своих добродетелей накладывает на себя сам. Чувство долга, как правило, обусловлено знанием и высшими принципами, но не расчетом. «Благородный человек думает о долге, низкий человек заботится о выгоде», -учил Конфуций. В понятие «и» поэтому включались стремление к знаниям, обязанность учиться и постигать мудрость древних. Конфуций разработал и ряд других понятий, включая верность и искренность (чжэн), благопристойность и соблюдение церемоний и обрядов (ли).

Следование всем этим принципам было обязанностью благородного цзюнь-цзы, который в сборнике изречений Конфуция Луньюй определяется как человек честный и искренний, прямодушный и бесстрашный, всевидящий и понимающий, внимательный в речах осторожный в делах. В сомнении он должен сдерживаться, в гневе – обдумывать поступки, в выгодном предприятии – заботиться о честности; в юности он должен избегать вожделений, в зрелости – ссор, в старости – скряжничества. Истинный цзюнь-цзы безразличен к еде, богатству, жизненным удобствам и материальной выгоде. Всего себя он посвящает служению высоким идеалам, служению людям и поиску истины.

Таким образом, «благородный муж» Конфуция – это умозрительный социальный идеал, назидательный комплекс добродетелей. Однако с течением времени и в связи с ростом авторитета учителя и его учения этот абстрактно-утопический идеал все более становился обязательным для подражания эталоном. Его назначение — преобразовывать социум по законам гармонии, царящей в Космосе, упорядочивать и охранять все живое. И здесь для Конфуция оказались важны пять «постоянств»: ритуал, гуманность, долг-справедливость, знание и доверие. В ритуале он видел средство, выступающее как «основа» между Небом и Землей, позволяющее вписать каждую личность, общество, государство в бесконечную иерархию живого космического сообщества. При этом правила семейной этики Конфуций перенес на сферу государства. В основу иерархии им были положены принцип знания, совершенства, степень приобщения к культуре.

Понятие «китайские церемонии» затрагивает жизнь и быт каждого китайца – ровно настолько, насколько каждый китаец в старом Китае был причастен к конфуцианству.

В этом смысле церемониальные нормы можно было бы сопоставить с религиозными: подобно тому, как в рамках иных религий все детали ритуала обычно бывали известны лишь посвященным из числа духовенства, знание всего комплекса церемоний было привилегией ученых-чиновников.

Среди этого образованного слоя тщательное соблюдение всех церемоний и деталей этикета, регламента в поступках, движениях, одежде, украшениях, выезде и т. п. не только было естественным и обязательным отличительным признаком, но и считалось условием престижа, критерием образованности. Подчеркнутым соблюдением всех условностей и формальностей чиновники стремились как бы лишний раз обозначить ту границу, которая отделяла их от неграмотной массы китайцев, знакомых с церемониалом лишь в самых общих чертах.

Таким образом форма в конфуцианском Китае была эквивалентом религиозного ритуала, например молитвы в христианстве и исламе, аскезы или медитации в индуизме и буддизме.

Более того, ни в одной из развитых религиозных систем, даже в исламе с его обязательной ежедневной пятикратной молитвой, жизнь людей не окутывалась такой густой паутиной обязательных церемоний. И дело даже не только в том, что регламент сковывал возможности человека — воспитание помогало приспособиться, человек привыкал и исполнял церемониал автоматически, не задумываясь. Дело в ином: чем плотнее была сеть обязательного церемониала, тем более приближался человек к состоянию автомата. Ни свободного волеизъявления, ни смелости и непосредственности в чувствах, ни стремления к гражданским правам — все это замещалось, вытеснялось жесткой тенденцией к конформизму, к полному и автоматическому соблюдению детально разработанной и веками апробированной формы.

И только нарушение отрегулированной жизни, кризисы временами заставляли страну и народ встряхнуться, однако и в этих случаях дело, как правило, ограничивалось лишь восстановлением нарушенного порядка, реабилитацией пошатнувшейся было структуры с ее культом внешней формы.

В связи с этим возникает вопрос, религия ли конфуцианство? В конкретных условиях китайской империи конфуцианство играло роль основной религии, выполняло функции официальной государственной идеологии. Выдвинутая им на первый план и тщательно культивируемая социальная этика с ее ориентацией на моральное усовершенствование индивида в рамках корпораций и в пределах строго фиксированных, освященных авторитетом древности норм была, по существу, эквивалентом той слепой и окрашенной мистикой, порой даже экстазом веры, которая лежит в основе других религий. Эта замена была логичной, естественной именно в Китае, где рациональное начало еще в древности оттеснило эмоции и мистику, Высшим Божеством считалось строгое и ориентированное на добродетель Небо и где в качестве великого пророка выступал не вероучитель, склонный к видениям и откровениям (будь то Иисус, Моисей, Мухаммед или Будда), а мудрец-моралист Конфуций.

Не будучи религией в полном смысле слова, конфуцианство стало большим, нежели просто религия. Конфуцианство – это также и политика, и административная система, и верховный регулятор экономических и социальных процессов – словом, основа всего китайского образа жизни, принцип организации китайского общества, квинтэссенция китайской цивилизации. В определенном смысле можно сказать, что именно благодаря конфуцианству со всем его культом древности и консерватизмом китайское государство и общество не только просуществовало свыше двух тысяч лет в почти не менявшемся виде, но и приобрело такую гигантскую силу консервативной инерции, что революционный XX век, вроде бы покончивший с конфуцианством как официальной идеологией и активно развенчавший эту доктрину, пока еще далеко не вправе считать себя победившим все восходящие к конфуцианству и питающиеся его соками консервативные традиции. Более того, в свете современных процессов трансформации и вестернизации Востока многое в этом смысле выглядит как раз наоборот. В течение двух с лишним тысяч лет конфуцианство формировало умы и чувства китайцев, влияло на их убеждения, психологию, поведение, мышление, речь, восприятие, на их быт и уклад жизни. В этом смысле конфуцианство не уступает ни одной из великих религий мира, а кое в чем и превосходит их. Конфуцианство заметно окрасило в свои тона всю национальную культуру Китая, национальный характер его населения. Оно сумело стать незаменимым, причем эта его незаменимость отнюдь не осталась в прошлом. Дело в том, что многие воспитанные конфуцианством черты национального характера (и не только самих китайцев, но и всех тех, кто так или иначе исторически был причастен к конфуцианской цивилизации) – социальная дисциплина в сочетании с умением в случае нужды довольствоваться малым и не роптать; трудолюбие и любовь к знаниям, к постижению нового и умению использовать это новое во имя упрочения устоявшегося старого; постоянный импульс к самоусовершенствованию и соревновательности в стремлении занять более высокое по сравнению с другими положение; крепость социально-семейных связей, перерастающая в прочность связей деловых в современном мире, да и многое другое – активно способствовали тому феномену, который проявил себя сперва в начале века (феномен Японии), а затем в послевоенное время, когда конфуциански ориентированные страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии стали одна за другой поражать мир своими успехами.

Даосизм наряду с конфуцианством и буддизмом входит в так называемую триаду учений, которые составляют основу всей духовной культуры Китая на протяжении большей части его истории. Определить что такое даосизм крайне сложно. Это и философское направление и религиозное учение, и комплекс определенных физических и дыхательных упражнений, и примыкающая к ним разнообразная культовая практика – от гаданий до жертвоприношений.

Верхи китайского общества жили по конфуцианским нормам, исполняли обряды и ритуалы в честь предков, Неба и Земли. Однако ни общество в целом, ни человек в отдельности, как бы ни были они скованы официальными догмами конфуцианства, не могли всегда руководствоваться только ими. Ведь за пределами конфуцианства оставалось мистическое и иррациональное, не говоря уже о древней мифологии и примитивных предрассудках. А без всего этого человек, даже умело затянутый в подгонявшийся под него веками конфуцианский мундир, не мог время от времени не испытывать чувство духовного дискомфорта. Экзистенциональная функция религии в этих условиях выпала на долю даосизма — учения, ставившего своей целью раскрыть перед человеком тайны мироздания, вечные проблемы жизни и смерти.

Даосизм возник в чжоуском Китае практически почти одновременно с учением Конфуция в виде самостоятельной философской доктрины. Основателем философии даосов считается древнекитайский философ Лао-цзы. Старший современник Конфуция, о котором – в отличие от Конфуция – в источниках нет достоверных сведений ни исторического, ни биографического характера, Лао-цзы считается современными исследователями фигурой легендарной.

В трактате Дао-дэ цзин (сер. III в. до н. э.) излагаются основы даосизма, философии Лао-цзы. В центре доктрины – учение о великом Дао, всеобщем Законе и Абсолюте. Понятие Дао принято переводить на русский язык как Путь, означает у даосов Всеобщий, Закон Природы, начало и конец Творения. Дао господствует везде и во всем, всегда и безгранично. Его никто не создал, но все происходит от него. Невидимое и неслышимое, недоступное органам чувств, постоянное и неисчерпаемое, безымянное и бесформенное, оно дает начало, имя и форму всему на свете. Даже великое Небо следует Дао. Познать Дао, следовать ему, слиться с ним – в этом смысл, цель и счастье жизни. Проявляется же Дао через свою эманацию (благую силу) — дэ, и если Дао все порождает, то дэ все вскармливает.

Даосизм никогда не превратился бы в религию, если бы не ставил перед собой цели указать путь к сверхъестественному совершенству. Таким путем и стало в даосизме сформировавшееся в начале нашей эры учение о бессмертии и путях его обретения.

Проповедь долголетия и бессмертия обеспечила даосским проповедникам популярность в народе и благосклонность императоров, отнюдь не безразличных к своей жизни и смерти. Официальная поддержка помогла даосизму выжить и даже укрепиться в условиях господства конфуцианства. Но, выстояв, даосизм довольно сильно изменился.

На теоретическом уровне даосы (точнее, поздние даосы) различали два измерения Великого Дао-Пути. Одно из них относилось к состоянию мира «до форм» и именовалось «прежденебесным». Другое называлось «посленебесным» и соответствовало тому миру, в котором мы живем и который воспринимаем нашими органами чувств. Каждое измерение мира наполняет человека особым родом «энергии». Запасы «подлинной энергии», которыми человек наделяется от рождения, в дальнейшей жизни неуклонно сокращаются, что, собственно, и ведет к старению и смерти. В то же время человек, вдыхая воздух, принимая пищу и т.п., получает из окружающей среды дополнительную, восстанавливающую энергию. Смысл совершенствования в даосизме как раз и состоит в том, чтобы «посленебесной энергией», пополнить запасы «прежденебесной». Это должно привести к настолько радикальным преобразованиям и тела, и сознания даоса, что они позволят ему сбросить привычные рамки телесности и духовности, подобно тому, как сбрасывают кожу некоторые виды животных.

На религиозном уровне утверждалось, что тело обычного человека населено 36 тыс. духов, каждый из которых связан с определенным органом или функцией организма. Простой человек ничего не знает об этих духах и не заботится о них, разъясняли даосы. Но тот, кто стремится обрести бессмертие, должен всевозможными способами воздействовать на духов и не давать им уйти из тела. В таком случае сила духов будет потихоньку возрастать, а вместе с ними преобразуется и тело человека. Когда данный процесс зайдет достаточно далеко, именно духи станут преобладающим элементом в теле человека, оно дематериализуется, позволив его обладателю вознестись в небо и стать бессмертным.

В учении о бессмертии души в даосизме можно выделить по меньшей мере две особенности, отличающие его от подобных учений в других религиях. Во-первых, если большинство других религий во имя обретения бессмертия предпочитает бороться за душу, а уж потом за тело, то даосизм, наоборот, отдает предпочтение совершенствованию тела, видя в этом залог спасения души. Во-вторых, даосизм не сформулировал доктрину всеобщего спасения, бессмертия всех людей. Он оставлял его для немногих избранных личностей, предлагая всем остальным остаться в круговороте Дао и продолжить своё существование в виде мыши, насекомого или листочка дерева, после того как их душа по окончании самостоятельного недолгого посмертного существования растворится в земле или воздухе.

Даосская практика обретения бессмертия подразумевала три основных направления: «регулирование тела, дыхания, сердца».

Элементы религиозной организации в даосизме появились только во П в. н.э., когда Чжан Дао Лин в одной из китайских провинций создал на основе одной из даосских сект своеобразное теократическое государство со своей структурой, принципами, подданными. Себя же он назвал тянь-ши (небесный наставник), чем-то вроде папы римского или патриарха во многих православных церквях. На протяжении следующих двух тысяч лет, до 1927 г., в разных местах с разным официальным статусом это государство существовала как автономное политическое образование. Династия тянь-ши сохраняется до наших дней, поскольку с Чжан Дао Линя вошло в обычай, чтобы даосские папы-патриархи назначали себе приемника из числа членов своей семьи. В 1949 году 63-й тянь-ши из-за преследований коммунистического режима вынужден был перебраться с материкового Китая на о. Тайвань.

От «государства» даосов со временем отпочковались многочисленные даосские секты, сохранявшие в общих чертах коллективную даосскую обрядность. В УП-Х вв. возник и институт даосского монашества. Как правило, монахи жили в собственных монастырях совместно с буддийскими монахами. Иногда такие монастыри являлись центрами даосских сект, но сохраняли организационную самостоятельность. В отличие от остальных даосов они сохраняли строгое безбрачие и часто – вегетарианскую диету, отличались от мирян высоким уровнем образованности и внешними признаками – одеждой и прическами. Из монастырей выходили молодые даосские проповедники, служители культа низшего ранга. Последние обслуживали многочисленные мелкие храмы в честь божеств, духов и обожествленных героев, целая сеть которых покрыла Китай в 1 тысячелетии до н.э., при этом по образу жизни и внешнему виду они походили на мирян. Таким образом религиозная организация в даосизме отличалась не столько централизованностью, сколько исключительной разветвленностью. В эту структуру даосизма удачно вписывался и даосский пантеон, вобравший в себя все наиболее популярные в народе древние суеверия, божества, духи, культы и т.д.

Таким образом, этнические и региональные религии – религии, ограниченные рамками одного народа или государства. Они начинают формироваться в глубокой древности, с момента перехода от первобытности к цивилизации. Одни из них сейчас уже не существуют (древнеегипетская, древнеримская и т.д.), другие (зороастризм, индуизм, иудаизм) сохраняются и в наше время, во многом став основой для мировых религий.

Литература основная:

Васильев Л. С. История религий Востока. М.,1988.

Гараджа В.И. Религиоведение. Учеб. пособие. – 2-е изд. – М., 1995.

Кравцова М.Е. История искусства Китая. Учебное пособие. СПб., 2005.

Миркина 3., Померанц Г. Великие религии мира. М.,1995

Религиоведение: Учебное пособие / Под ред. М.М. Шахнович – СПб.: Питер, 2006.

Литература дополнительная:

Алексеев В.М. Китайская народная картина. М., 1966.

Баранов И.Г. Верования и обычаи китайцев. М., 1999.

Будда. Конфуций: Жизнь и учение [Сб.] / В изложении и пер. П. А. Буланже. — М., 1995.

Дао и даосизм в Китае: Сб. статей — М., 1982.
Конфуцианство в Китае: Проблемы теории и практики: Сб. статей. — М., 1982.

Конфуций. Изречения. М., 1994.

Малявин В.В. Конфуций. М., 1992.

Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение, судьба. М., 1993.

Религии Китая: Хрестоматия / Ред.-сост. Е. А. Торчинов. — СП6., 2001.

Фэн Юлань. Краткая история китайской философии. СПб., 1998.

Тема 11. Мировые религии: буддизм.

Наиболее ранней из всех мировых религий является буддизм. Его основатель – полулегендарный индийский принц, живший между УП-У вв. до н.э. Он известен под разными именами Сиддхартха (личное имя, санскр. достигший цели), Гаутама (родовое имя, означающее «происходящий из рода Готамов»), Шакьямуни (букв. мудрец из племени шакья). Наконец, самое известное из них – Будда (санскр. Просветленный). Будда принадлежал к царствующему дому небольшого княжества Шакья на севере Индии. С детства принц жил в роскоши, не ведая забот, со временем завёл семью и, наверное, сменил бы на троне своего отца, если бы судьба не распорядилась иначе. Узнав о том, что на свете существуют болезни, старость и смерть, он решил избавить людей от страданий и отправился на поиски рецепта всеобщего счастья. Этот путь оказался непростым, но зато увенчался успехом. В местности Гая он достиг Просветления, и понял, как можно спасти человечество. Случилось это, когда Сиддхартхе было 35 лет. В городе Бенаресе (современный Варанаси) он прочёл свою первую проповедь и далее начал странствовать с проповедями по городам и сёлам. У него появились ученики и последователи, собиравшиеся послушать наставления учителя, которого они и стали называть Буддой. В возрасте 80 лет Будда скончался. Но ученики и после смерти учителя продолжали проповедовать его доктрину по всей Индии. Они создавали монашеские общины, где это учение сохранялось и развивалось. В Индии возникло немало буддийских центров, храмов и мо­настырей, но все же на своей родине буддизм большого распрост­ранения не получил и в мировую религию превратился за ее пре­делами — в Китае, Японии, Средней Азии, Корее, Вьетнаме и в ряде других стран. Отторжение произошло потому, что буддизм отвергал кастовость, авторитет Вед и брахманов, религиозный ритуализм, а потому не вписался в социальную структуру и культуру индий­ского общества, опиравшегося как раз на отвергаемые буддиз­мом традиции.

В самой Индии древняя буддийская литература не сохранилась, если не считать нескольких надписей царя Ашоки (III в. до н.э.), которые являются самым первым известным документом, упоминающим о Будде и его учении.

Все буддисты сходятся в признании важнейшим источником раннего буддизма сочинений религиозного характера, которые были записаны в конце I в. до н.э. на языке пали на Цейлоне (Шри-Ланка) и известны под названием «Типитака» («Три корзины»).

«Типитака» является палийским каноном буддизма и состоит из трех основных частей:

«Виная-питака» («Корзина устава»), в которой изложены дисциплинарные правила поведения монахов и монахинь;

«Сутта-питака» («Корзина сутт»), в которой представлены проповеди и изречения Будды в изложении его любимого ученика Ананды;

«Абхндхамма-питака» («Корзина Учения» или «Знания о дхаммах»), состоящая из семи трактатов, в которых систематизированы все фундаментальные положения раннего буддизма.

Палийский канон включает около 8 тысяч проповедей, поучений, историй, легенд, касающихся жизни Будды и его вероучения. В него также входят комментарии к тексту канона, поэтому в целом он составляет более 15 тысяч текстов, написанных в прозе и стихах. Примерно 500 лет учение Будды существовало лишь в устной традиции и передавалось из поколения в поколение монахами, которые время от времени собирались на соборы (сангнти) и по памяти восстанавливали тексты канона и комментарии к ним. Менее полно сохранилась версия канона на санскрите. Она известна в переводах на китайский и тибетский языки. Существует также неканоническая литература на пали. Таким образом, помимо палийского канона существует обширная буддийская литература на языках народов, исповедующих буддизм (китайском, японском, монгольском, тибетском и др.).

Характерной особенностью буддизма является его этико-практическая направленность, а в качестве центральной проблемы выдвинута проблема бытия личности.

В учении Будды подчеркивается, что умо­зрительные, отвлеченные рассуждения о том, как все устроено, мало что значат в жизни. Будда говорил, что положение вещей в человеческом обществе необходимо исследовать точно так же, как врач исследует болезнь: врач понимает, что нужно не только установить правильный диаг­ноз, но и назначить лечение. Пустые рассуж­дения и дискуссии, которые не имеют никакой практической цели, ничем не помогут людям. Исходя из этих воззрений, учение Будды представляет собой своего рода предписание отно­сительно того, как действовать и как избежать страданий. При этом Будда не считается Богом, ни даже посредником между Богом и людьми, ему не отводится роль спасителя, он лишь показывает путь к спасению. Всё это делает буддизм особенной религией.

Понятие «страдание» в буддизме не сводится к обычному смыслу, вкладываемому в это слово, это не просто боль и несчастье. Это религиозная категория, которая может быть правильно понята только исходя из религиозного познания той истины, что все зем­ное существование, поскольку это — индивидуальное существо­вание, в целом является упадком, чем-то гибельным как в его страданиях, так и в его радостях. Это означа­ет, что чего бы мы ни достигали в жизни, все оказывается в высшей степени недолговечным, преходящим и неосуществимым в полной мере. Речь идет не о том, что цель, к которой мы стремимся, всегда оказывается для нас недоступна, скорее достижение этой цели не доставляет нам того счастья, которого мы ожи­дали. Профессиональные амбиции, слава, матери­альное благополучие, финансовая защищенность, физическое и духовное здоровье, романтика, лю­бовь и дружба — все это вполне понятные чело­веческие стремления, но суть жизни такова, что мы не можем осуществить их в полной мере. К чему бы мы ни стремились и как бы много мы ни достигали, в конечном счете, этого оказывается недо­статочно, чтобы мы почувствовали удовлетворе­ние достигнутым. Таким образом, страдание (дуккха) в буддизме — это глубоко укоре­ненное в душе каждого человека ощущение не­удовлетворенности от мира, в котором мы не можем осуществить наши страстные желания.